Обзор для «Практической англомании»
Fatum est series causarum
Обычно ученым бессмысленно ехать в небогатую и не самую просвещенную страну, какой была Англия в начале XVI века. Как правило, мыслители не определяют политику, если, конечно, они не являются государственными деятелями. Однако события не всегда развиваются по наиболее вероятному сценарию. Поездки Эразма Роттердамского в Англию сделали его таким, каким мы его помним, а идеи прославленного гуманиста создали ту Англию, которую мы сейчас знаем.
Fatum
По воле случая и при участии Уильяма Блаунта, 4-го барона Маунтжоя, Англия стала благодатной почвой для становления личности Эразма, а он создал для Англии короля, изменившего страну до неузнаваемости.
Ученик Эразма, Уильям Блаунт, в 1498-м был назначен “Компаньоном в обучении” для принца Генриха. Блаунту было всего 22 года, и ему хотелось иметь более опытного человека под рукой. Он приглашает своего учителя в Лондон. Эразм сказал, что не может отказать такому “почтительному и деликатному молодому человеку”, и приехал.
На тот момент Эразм был широко известен в узких кругах. Он питал искреннюю неприязнь к схоластической школе философии и горячо отстаивал идею обновления христианства, опираясь на труды греческих и римских авторов. (Рис. 1)
Настоящая слава пришла к Эразму во время его первой поездки в Англию [ 1 ]. Именно тогда он нашел покровителей из высших слоев общества и круг единомышленников. “С такими учеными и Италии не нужно”, – говорил он. Первым среди них был уже упомянутый нами Уильям Блаунт. Его Эразм называет своим меценатом и посвящает ему свою книгу “Пословицы”, которую, вероятно, тот спонсировал. Считается[ 2 ], что Блаунт помог Эразму усвоить манеры и правила поведения при дворе, что для человека сомнительного происхождения[ 3 ] было жизненно важным. Он же помог завести полезные знакомства, включая Томаса Мора, Джона Колета и Уильяма Уорхэма[ 4 ]. (Рис. 2)
Степень влияния на Эразма Джона Колета – вопрос дискуссионный. К моменту их первой встречи Колет уже посетил Италию и был хорошо осведомлен о новейших идеях. Он, как и Эразм, критически относился к подходам схоластиков, в частности, Дунса Скота. Есть мнение, что именно знакомство с Колетом во время визита в Англию направило мысль Эразма в сторону новой гуманистической философии и систематического изучения греческого языка [4]. Вероятно, это слишком смелое утверждение. Но, определенно, дружба с Колетом и возможность читать лекции в Оксфорде помогли Эразму, добавили ему уверенности в себе и повлияли на круг его научных интересов. В одном из писем Эразм выражал свой восторг по поводу того, что его оксфордский студент продал книги схоластиков и купил книги на греческом. Также общеизвестно значение дружбы и совместной работы Эразма с Томасом Мором и Джоном Фишером.
Таким образом, хотя о степени поддержки со стороны английских философов и ведутся споры [5 , ее значение сложно отрицать.
Но не только благодеяния видел Эразм от англичан. Они же подвергли его человеческие качества решающему испытанию. До сих пор ведутся споры, сумел ли ученый его пройти.
В 1535 году один почитатель прославленного гуманиста казнит другого за приверженность горячо отстаиваемой Эразмом католической вере. В данном контексте не так уж важно, прав ли был Мор, отказавшись признать Генриха главой английской церкви.
Эразм к тому моменту был известен в Европе как независимый интеллектуал, его реакций на события ждали, и он не имел возможности хранить молчание. Его статус подразумевал верность своим принципам и больше ничему. Но наличие патрона было условием выживания, а лавирование между враждующими лагерями – рутинной практикой. Соответственно, идеальная позиция должна была быть подчеркнуто честной и в то же время приемлемой для всех. Что в такой радикальной ситуации было практически невозможно.
Мыслитель попытался найти золотую середину, не выдвигая прямых обвинений против сильных мира сего, он говорил о тяжести утраты и для себя, и для Англии. Называл Мора гением, какого “не было в Англии до и вряд ли будет после, поскольку в этой стране явно ощущается недостаток гениев” [6]. Сетует, что “желал бы, чтобы Мор никогда не впутывался в эту опасную историю и оставил бы теологам вопросы теологии”[7], признается, что “чувствует, будто сам он мертв”[8].
Результатом выбранного пути оказалось осуждение современников за несогласие и потомков за конформизм.
Авторы публикаций XXI века склоняются к тому, что Эразм вышел за рамки профессии, стал публичным интеллектуалом, предшественником Сартра и Хомского. А интеллектуал не может избежать суда по своим же правилам. Его декларации неминуемо соотносятся с поступками, и им дается этическая оценка, далеко не всегда положительная [9].
Можно сказать, первая поездка в Англию стала отправной точкой в карьере Эразма Роттердамского. А история с казнью Томаса Мора – финальным испытанием.
Отношения Генриха VIII и Эразма были судьбоносными для обеих сторон.
Лорд Маунтжой хотел сделать из юного принца первого ”ренессансного правителя” Англии и потому приложил все усилия, чтобы привлечь к этому проекту всех гуманистов и передовых мыслителей, с которыми было возможно установить отношения. И Эразм был главным из них, Маунтжой даже устроил личную встречу со своим восьмилетним протеже. Позже Эразм опишет эту встречу в письме в весьма восторженных выражениях. (Рис. 3)
С Эразмом же Генриху настоятельно рекомендовали переписываться, чтобы обучиться искусству писать изящные письма на латыни. Сохранилось письмо восьмилетнего Генриха. Принц пишет: “Я крайне впечатлен Вашим письмом, красноречивый Эразм. Ничего из того, что я способен создать, не достойно Вашей всеобъемлющей эрудиции”.
Генрих был молод, Эразм надеется на патронаж, а возможно, и искренне был хорошего мнения о юном принце, даже когда он неожиданно стал королем. Поэтому поначалу с обеих сторон звучит много восторгов и лести.
Но уже в первые годы правления Генриха случались показательные эпизоды.
В 1513 году, во время пребывания в Кембридже, Эразм посвятил королю перевод с греческого на латынь произведения Плутарха “Как отличить льстеца от друга”. В сопроводительном письме ученый выражает надежду, что пособие будет полезно королю. Считается, что таким образом Эразм пытался убедить Генриха не слушать советов льстецов, подталкивающих его к войне с Францией. За перевод Эразм позднее получил 60 ангелов, а льстецы – желаемый, но не слишком успешный поход против Франции.
В общем, такой принцип взаимодействия сохранится и дальше. Король использовал плоды образования, полученного стараниями сторонников Эразма, но редко руководствовался их принципами при принятии стратегических решений. Ученик усвоил не идеи своих учителей, а их способ взаимодействия с миром и веру в силу слова.
В XX веке считалось, что религиозные взгляды Генриха были сформированы его учителями в духе философии Эразма и что, проводя религиозные реформы, король руководствовался этими установками [ 10 ]. Сейчас принято говорить[ 11 ], что король просто использовал идеи и риторические приемы своих наставников для оправдания уже принятых решений и укрепления своего авторитета.
Так, например, еще до отлучения он успел получить от Папы Римского титул “Защитника веры”, опубликовав трактат против Лютера. (Рис. 4)
В ходе бракоразводного процесса его война с Римом велась с помощью пера. Причина формулируется как цитата из Библии [ 12 ], Генрих утверждал, что брак не угоден Богу потому что его жена – вдова его брата, а в Библии сказано, что это грех и наказание за него – бездетность.
Примечателен и другой эпизод: приближенные короля предлагают ускорить процесс, оперевшись в деле не на решение Рима, а на мнения ведущих университетских теологов Европы. Результатом становятся два трактата –
«Достаточно многочисленные коллекции» (Collectanea Satis Copiosa) и “Решения” (The Determinations) – подборка цитат из писания и исторических документов, подтверждающих независимость Генриха от Рима. Идея не сработала, но показательна сама вера в такую возможность.
В более поздние годы литературные навыки, полученные благодаря гуманистическому образованию, оказались критичны для Генриха, как для главы церкви. Более того, король и Томас Кромвель обнаружили, что ссылки на тексты Эразма могут быть весьма эффективным инструментом пропаганды [ 13 ].
Verbum
Англичане и события английской истории подтолкнули Эразма к созданию тех произведений и формулировке тех идей, которые станут основой английской культуры последующих столетий.
Новый Завет
Во время пребывания в Англии, вернее в Куинз-колледже Кембриджского университета, Эразм начинает работу над изданием Нового завета, он хочет сделать доступными первоисточники текстов Евангелия. И понимает, что необходимо сделать новую редакцию греческого и выявить ошибки в общепринятом латинском тексте, Вульгате, указав на них в комментариях. Результатом стала книга, в которой были напечатаны параллельно латинский и греческий тексты.
Значение новой редакции Библии для Англии, да и для Европы, сложно переоценить. Веками Вульгата принималась как аксиома. Эразм же обнаруживает ошибки в текстах, на которых строились теории и основывалась повседневная жизнь христиан. Сама идея лингвистического анализа Писания была революционной.
Европейские мыслители стали выступать за возвращение к оригинальному тексту. Появляются конкурирующие издания, но Эразм добивается от Папы монопольного права на печать на несколько лет, так что его Новый Завет становится стандартом эпохи Ренессанса [ 14 ]. Первый его вариант (Novum Instrumentum omne) вышел в Базеле, в 1516 году. Хотя книга была предназначена для ученых, а не для богослужений, при жизни ученого было напечатано 5 изданий, 300 000 экземпляров.
Второе издание получило новое название, Novum Testamentum Omne, и использовалось Лютером для создания Библии на немецком, хотя, судя по заметкам на полях, сделанным рукой Лютера, он скорее негативно оценивал работу Эразма. Уильям Тиндейл для создания английского перевода Библии использовал греческий текст из издания 1522 года. Конечно, книги Тиндейла были запрещены католическими властями в Англии. Более того, все экземпляры первого издания были куплены английскими церковными властями и сожжены.Тем не менее перевод Тиндейла использовался для последующих английских переводов, в том числе ставшей канонической Библии короля Якова.
Интересно, что в самых первых изданиях Нового Завета Эразма видно огромное количество типографских ошибок из-за спешки, в которой они печатались.
Издания Эразма попали в списки запрещенных книг католической контрреформации, несмотря на то что он все силы положил на защиту католической веры. (Рис. 5)
Но создается ощущение, что это только стимулировало продажи его книг. Тем более что, согласно указу Эдуарда VI, все приходские церкви Англии должны были иметь копию перевода комментариев Эразма к Евангелию.
“Похвала Глупости”
Поводом для создания “Похвалы глупости”, самого известного произведения Эразма, стало его путешествие в Англию. Более того, если верить письму самого Эразма, “заставил верблюда танцевать”[ 15 ], то есть уговорил написать сатиру Томас Мор. В благодарность Эразм сочиняет изящное посвящение, говоря, что идею произведения ему подсказало “родовое имя Мора, столь же близкое к слову “мория” [глупость, лат.], сколь сам он далек от ее существа”. Это посвящение добавляет в историю горькой иронии, поскольку после того как Мор поплатился жизнью за приверженность постулатам католической веры, “Похвалу глупости” стали использовать как инструмент антикатолической пропаганды, что обеспечило ее популярность и активное переиздание.
Нужно подчеркнуть, что сам Эразм был удивительно лоялен к католической церкви. Ее существование было для него непререкаемым фактором миропорядка. Протестантов он считал догматиками, готовыми разрушить Европу ради доказательства своих догм. Он использовал сатиру для обличения пороков общества, в том числе и духовенства, но искренне хотел защитить католическую церковь.
Диспут Эразма с Лютером о свободе воли
В этот диспут с Лютером Эразм вступил не по своему желанию. После первого знакомства с его идеями мыслитель писал: нужно вести диалог, а не воевать с Лютером. К открытому выступлению Эразма призывали лидеры католицизма. В его письмах мы читаем: “Что касается желания, выраженного императором, королем Англии и определенными римскими кардиналами, все хотят, чтобы я выступил против Лютера, я не оправдываю его дела, но по множеству причин предпочел бы любое другое поручение этому” [ 17]. Но ужас перед эскалацией насилия заставил Эразма высказаться, он пишет Лютеру “чрезвычайно опасаюсь, не дурачит ли тебя как-нибудь сатана”. И публикует полемический трактат. Считается, что тему для этого открытого выступления предложил Генрих VIII. В письме к королю Эразмом сказано: “Alea iacta est, моя книга о свободе воли будет написана. Учитывая положение дел в Германии, меня ждёт побивание камнями, уже сейчас в мою голову летят яростные обвинения”[ 16 ].
Опасения Эразма были не напрасны еще и потому, что многие сторонники Лютера были убеждены, что Эразм их союзник. В этом смысле очень показателен фрагмент из дневника Дюрера: “В 1521 году дошли до меня … слухи, что так предательски схватили Мартина Лютера. О Эразм Роттердамский, где ты? Посмотри, что творит неправедная тирания мирского насилия и сил тьмы! Слушай ты, рыцарь Христов, выезжай вперед рядом с господом Христом, защити правду, заслужи мученический венец. Ты ведь уже старый человечек … ты даешь себе еще только два года, когда ты еще будешь в состоянии что-нибудь сделать. Посвяти их на пользу Евангелия и истинной христианской веры … и если потерпишь обиду от лжецов и из-за этого умрешь немного раньше, зато ты тем скорее придешь из смерти в жизнь и будешь прославлен Христом”[ 17 ].
К сожалению, конструктивного диалога между Эразмом и Лютером не получилось. Лютер заявил, что “Господь еще не дал тебе ни храбрости, ни разумения для того, чтобы вместе с нами открыто и уверенно возражать этим нашим чудищам”. А Эразм попросил пожелать ему, чего угодно, но только не образа мыслей Лютера, если только Господь его не переменит[ 18 ].
Тем не менее в английской истории этот спор получил своеобразное продолжение. Фигура Эразма в период гражданской войны XVII века стала символом надежды на примирение. Во многом благодаря риторике Люциуса Кэри, 2-го виконта Фолкленд, утверждавшего, что к гражданской войне привело то, что “были забыты принципы единства, мира и терпимости Эразма”. Он и его сторонники пытались найти место для церкви Англии между крайностями кальвинизма и католицизма. Ссылаясь на Эразма, они доказывали, что истинное христианство едино, не догматично и теологически гибко. То есть взгляды Эразма воспринимались как потенциально приемлемые для всех, и, соответственно, в них видели возможную основу для примирения [ 19 ].
Сочинения образовательной направленности
Велик вклад Эразма и в Английскую систему образования. Он с энтузиазмом воспринял и поддерживал работу своего друга Джона Колета по созданию школы св. Петра и образовательных материалов для нее. Во время пребывания в Англии совместно с Колетом он написал Латинскую грамматику, которая в адаптированной форме использовалась даже в XX веке. Мария I внесла книги Эразма в список запрещенных, однако она сама ранее переводила его труды, поэтому, возможно, запрет касался конкретного издания [ 20 ].
Учебные книги, созданные Эразмом, были основными на протяжении последующих столетий, в том числе его “Пословицы”. В определенный момент в программе первых лет обучения в английских университетах было больше произведений Эразма, чем произведений Аристотеля.
Считается, что именно Эразм воспитал читателей Шекспира. Более того, литературный вкус ученого сильно повлиял на их предпочтения. Новый Завет на греческом и латыни и “Похвала глупости” становятся основой нового способа мышления, сделавшего возможным английский литературный Ренессанс.
Pictura
Эразм имеет отношения к Ренессансу не только в английской литературе, но и в английской живописи. До недавнего прошлого родоначальником английской школы живописи было принято называть Ганса Гольбейна Младшего. История же путешествия Гольбейна в Англию началась с рекомендательных писем Эразма. Хотя, судя по сохранившемуся письму Питеру Гиллису[ 21 ], устройство судьбы художника не было основной задачей мыслителя. Ближе к концу письма, после долгого обсуждения личной жизни, Эразм пишет: “Человек, который передаст от меня посылку, нарисовал мой портрет. Не хочу утруждать тебя рекомендациями, тем не менее он выдающийся художник. Если он захочет посетить Квинтинуса (Quintinus (Кве́нтин Ма́ссейс?)) и у тебя не будет времени сопроводить его, пошли слугу, чтобы он показал нужный дом. Здесь искусство в упадке, и он едет в Англию, чтобы заработать немного, через него ты можешь передать письма к кому захочешь”. (Рис. 6)
Уж точно Эразму не могло прийти в голову, что через сотни лет станковой живописи будет уделяться столько внимания, что почти все будут знать, что портрет с колонной написал Гольбейн, многие – что на нем Эразм, и только единицы смогут процитировать на память этого самого “Эразма с портрета”. Более того, портрет прославленного гуманиста, равно как и портрет короля, будут стоить сумасшедших денег не из-за того, что изображены именно они, а потому, что их написал Гольбейн. (Рис. 7)
Но весьма возможно, что карьера Гольбейна в Англии не была бы столь блестящей без этих писем, а Тюдоры не получили бы возможность использовать изобразительное искусство как оружие пропаганды, не менее мощное, чем слово, обращению с которым Генриха обучили последователи Эразма.
Однако чтобы написать письмо, Эразм должен был заинтересоваться искусством Гольбейна-портретиста, а для этого нужно было заказать свой собственный портрет. Есть мнение, что Эразм смог это сделать, только получив освобождение от монашеских обетов. Собственно поэтому мы не знаем изображений ученого в более юном возрасте. А освобождение он получил как раз-таки в Англии[ 22 ].
Так что это еще вопрос, был ли бы столь велик интерес к династии Тюдоров, облик которых мы знаем благодаря работам Гольбейна, не вмешайся Эразм, и имел ли бы он возможность вмешаться, если бы не совершил путешествие в Англию.
Любопытно, что даже личная эмблема Эразма, Термин, косвенно связана с историей Англии. (Рис. 7) Бог границ стал символом ученого после того, как сын короля Шотландии Александр Стюарт (1493 –1513) подарил ему античную гемму в благодарность за обучение, а Эразм решил, что на ней изображен Термин. (Рис. 8)
Расхожие цитаты
В заключение следует упомянуть одну проблему, связанную с пониманием личности и биографии Эразма. А именно – расхожие цитаты.
Доверять расхожим цитатам опасно, верить популярным цитатам Эразма – бессмысленно.
Немалая часть его литературного наследия – хвалебные тексты, предназначенные в дар или для прочтения по случаю какого-либо события. Стихи, прославляющие Англию, Эразм тоже писал. В “Олицетворении Англии” (“Prosopopoeia Britanniae”, 1500) Англия говорит о том, как много у нее поводов для гордости. Одну из копий поэмы Эразм послал юному Генриху[ 23 ].
Отлично осознавая возможности эпистолярного жанра как инструмента самопродвижения, Эразм сам публиковал свои письма и писал в расчете на то, что они будут прочитаны не только непосредственным адресатом. Их стиль не позволяет с точностью определить, с иронией ли говорит автор, или серьезно (отличный прием, чтобы обеспечить себе пространство для маневра в личных отношениях).
Так, он описывает свое пребывание в Англии следующим образом: “Эразм, которого ты когда-то знал, стал практически спортсменом. Сам не желая того, вежливо кланяется и изящно улыбается… Одно из многочисленных достоинств Англии – здесь живут нимфы божественной красоты, они так обходительны и добры, что ты охотно можешь предпочесть их своим Каменам. Помимо прочего, здесь есть весьма похвальный обычай. Куда бы ты ни пошел, тебя везде встречают поцелуями… Если бы ты когда-нибудь вкусил, как сладки и ароматны эти поцелуи, ты бы захотел … на всю жизнь [остаться] в Англии” [24].
Лорду Маунтжою он пишет: “Не могу передать, насколько Ваша страна покорила меня, отчасти благодаря обычаю обхождения, который успокаивает все тревоги, отчасти благодаря доброте Коле и приора Чарнока”. Он пишет секретарю Генриха: “Это место действительно мне очень подходит”[ 25 ], но получив восторженный ответ секретаря, Эразм уточняет: “Нет оснований меня поздравлять с тем, что я осел здесь, только стыд сдерживает мои жалобы”[26]. Однако далеко не все жалобы удалось сдержать, и те, что просочились на страницы писем, очень любят цитировать. Особенно касающиеся антисанитарии в жилищах и качества местных алкогольных напитков. (“Кембридж мне не подходит, пиво я не люблю, а вино здесь плохое. Если сможешь, пришли мне бочку греческого вина, лучшего, что сможешь найти, и Эразм благословит тебя”[ 27].) Возмущение местными переписчиками тоже упоминают, но реже. (“Что за университет! Здесь ни за какие деньги не найти ни единого человека, способного сколь-нибудь удовлетворительно писать”[ 28].) Это особенно показательно в сопоставлении с восхищением просвещенностью английского общества, неоднократно выраженным в других письмах[ 29 ].
Иногда жалобы Эразма приводят в качестве доказательств того, что он был невысокого мнения об Англии и англичанах. Нет уверенности, что такое мнение справедливо, в 89 томах полного собрания сочинений Эразма можно, как мы видим, найти и восхваление Англии, и критику. Эразм жил в сложное время и искал ответы на жизненно важные вопросы, описания быта и нравов были для него скорее риторическим приемом. К тому же он слишком хорошо знал нацию, к которой принадлежали и Томас Мор, и его палач, чтобы всерьез пытаться описать англичан вообще.
Вместо заключения. Искусство откладывать роковые яйца
Все знают фразу, приписываемую кельнским богословам: “Эразм отложил яйцо, которое высидел Лютер”, и ответ мыслителя: “Не такую птицу ожидал увидеть”. В какой-то степени этот исторический анекдот применим и к отношениям Эразма с Генрихом и с английской культурой в целом. Идеи и труды Эразма запустили цепные реакции, которые кардинально меняли английский культурный ландшафт. Английское образование, английская реформация и английское искусство ему многим обязаны.
Но ни управлять процессами, которые он спровоцировал, ни влиять на их ход ученому уже было не под силу. Наоборот, их течение меняло его собственную судьбу.
Если верить Х. Уайту, история – это всегда литература, написанная по закону одного из жанров. Создается ощущение, что рассказ об Эразме и Англии тяготеет к литературе абсурда, поскольку с причинно-следственными связями здесь явно все не просто.
[ 1 ] Savage, Howard J. “The First Visit of Erasmus to England.” PMLA 37, no. 1 (1922): 94–112. https://doi.org/10.2307/457209.
[ 2 ] Там же.
[ 3 ] Эразм Роттердамский был сыном священника, то есть человеком, которого не должно было быть, поскольку священники не могли вступать в брак.
[ 4 ] Savage, Howard J. “The First Visit of Erasmus to England.” PMLA 37, no. 1 (1922): 94–112. https://doi.org/10.2307/457209.
[ 5 ] Van Kooten, George, Matthew Payne, Richard Rex, and Jan Bloemendal. «Erasmus’ Cambridge Years (1511–1514): The Execution of Erasmus’ Christian Humanist Programme, His Epitaph for Lady Margaret’s Tomb in Westminster Abbey (1512), and His Failed Attempt to Obtain the Lady Margaret’s Professorship in the Face of Scholastic Opposition», Erasmus Studies 44, 1 (2024): 33-102, doi: https://doi.org/10.1163/18749275-04401002
[ 6 ] Dedicatory Preface to Ecclesiastes, August 1535, EE3036.
[ 7 ] Erasmus to Bartholomew Latomus (Latin professor, College de France), 24 August 1535, EE3048.
[ 8 ] Erasmus to Peter Tomiczki (Bishop of Cracow), 31 August 1535, EE3049.
[ 9 ] Ron, Nathan. Erasmus: Intellectual of the 16th Century. Springer Nature, 2021.
[ 10 ] James McConica, English Humanists and Reformation Politics Under Henry VIII and Edward VI.Oakland, California: Clarendon Press, 1965, 340 p.
[ 11 ] Dodds, Gregory D.. Exploiting Erasmus: The Erasmian Legacy and Religious Change in Early Modern England. United Kingdom: University of Toronto Press, 2009.
[ 12 ]Если кто возьмет жену брата своего: это гнусно; он открыл наготу брата своего, бездетны будут они. Книга Левит 20.21.
[ 13 ]Pollnitz, Aysha. “Erasmus’ Christian Prince and Henry VIII’s Royal Supremacy.” Chapter. In Princely Education in Early Modern Britain, 106–38. Cambridge Studies in Early Modern British History. Cambridge: Cambridge University Press, 2015.
[ 14 ] https://queenslib.wordpress.com/2013/07/12/erasmus-and-queens-college/
[ 15 ] Erasmus on Thomas More To Ulrich von Hutten Antwerp, 23 July 1519.
[ 16 ] Murray, Robert Henry. Erasmus & Luther: their attitude to toleration. Society for promoting Christian knowledge, 1920. P. 215.
[ 17 ] Дюрер А. Дневники, письма, трактаты. Т.1. Ст 153.
[ 18 ] Лютер М. Из переписки Мартина Лютера и Эразма Роттердамского (https://royallib.com/book/lyuter_martin/iz_perepiski_martina_lyutera_i_erazma_rotterdamskogo.html)
[ 19 ]Dodds, Gregory D.. Exploiting Erasmus: The Erasmian Legacy and Religious Change in Early Modern England. United Kingdom: University of Toronto Press, 2009.
[ 20 ]Devereux, E J (1969). «The publication of the English ‘Paraphrases’ of Erasmus». Bulletin of the John Rylands Library. 51 (2): 348–367. doi:10.7227/BJRL.51.2.5.
[ 21 ]Erasmus from Basel to Peter Gillis on 29 August 1526.
[ 22 ]Peter van der Coelen, with contributions by Marjolijn Bol, Alexandra Gaba-van Dongen, Christian Rümelin and Hans Trapman, Museum Boijmans Van Beuningen, Rotterdam, 2008.
[ 23 ] Erasmus Desiderius, N. F. Morgan. Ed. The epistles of Erasmus, from his earliest letters to his fifty-first year, arranged in order of time: English translations from the early correspondence, with a commentary confirming the chronological arrangement, and supplying further biographical matter.1901. London, Longmans, Green. P. 202.
[ 24 ] Epistle 98. Farrago, p. 103 ; Ep. v. 10 ; C. 56 (65). Erasmus to Faustiis Andreliniis Laureate Poet. Ст. 203.
[ 25 ] To Andrea Ammonio (c. 1478–1517), the Latin secretary to King Henry VIII (Ep. 238 CWE ll. 7–8).
[ 26 ] Van Kooten, George, Matthew Payne, Richard Rex, and Jan Bloemendal. «Erasmus’ Cambridge Years (1511–1514): The Execution of Erasmus’ Christian Humanist Programme, His Epitaph for Lady Margaret’s Tomb in Westminster Abbey (1512), and His Failed Attempt to Obtain the Lady Margaret’s Professorship in the Face of Scholastic Opposition», Erasmus Studies 44, 1 (2024): 33-102, doi: https://doi.org/10.1163/18749275-04401002
[ 27 ] В оправдание Эразма нужно сказать, что в этот период (ок. 1511) он страдает от приступов мочекаменной болезни, которую тогда не умели лечить, к тому же во время его пребывания в Кембридже разразилась эпидемия чумы, так что качество алкогольных напитков было скорее вопросом выживания, чем прихотью.
[ 28 ] Van Kooten, George, Matthew Payne, Richard Rex, and Jan Bloemendal. «Erasmus’ Cambridge Years (1511–1514): The Execution of Erasmus’ Christian Humanist Programme, His Epitaph for Lady Margaret’s Tomb in Westminster Abbey (1512), and His Failed Attempt to Obtain the Lady Margaret’s Professorship in the Face of Scholastic Opposition», Erasmus Studies 44, 1 (2024): 33-102, doi: https://doi.org/10.1163/18749275-04401002
[ 29 ] В письме Роберту Фишеру (5 декабря 1499 г.) он выражает свой восторг по поводу Англии, говоря, что Италия не заботит его более.